***
Волки бежали, проваливаясь в снег по самое брюхо, но не отставали. Юноша оглянулся и прибавил ходу. Тревожно заскрипел под лыжами наст. Но расстояние между ним и стаей не становилось меньше. Самый крупный волк, видимо, вожак, вырвался вперёд, опередив своих, и его тяжёлое, влажное дыхание было слышно совсем рядом, прямо за спиной. Холодное красное солнце, наполовину ушедшее за горизонт, равнодушно наблюдало с высоты за этой погоней.
Хрольв тоже наблюдал. Он только что выбрался на вершину заваленной снегом каменистой гряды и остановился. Взгляд его был прикован к цепочке волков, бегущих по снежному полю. Обе его собаки тоже замерли на месте, наклонив головы, и шерсть на загривках у них встала дыбом.
Юноша на ходу достал из колчана стрелу, наложил её на тетиву и, обернувшись, выстрелил. Но промахнулся. И тут же споткнулся и кубарем покатился по снегу — видно, налетел на пенёк или камень, укрытый под снегом. Левая лыжа сломалась.
Хрольв оттолкнулся копьём и заскользил вниз по склону. Собаки молча бросились вперёд наперерез стае.
Волки приближались. Юноша барахтался в снегу, пытаясь отвязать лыжи, но вожак стаи был уже в нескольких шагах. Вот он замедлил бег, сжался, присел на задние лапы и вдруг стремительно распрямился в бесконечно длинном прыжке. И в этот же миг Хрольв бросил копьё. Сбитый в полёте зверь, словно споткнувшись, упал, да так и остался лежать с копьём в боку. Белый9 на белом снегу. И снег под ним понемногу становился розовым.
Разделавшись с вожаком, Хрольв поспешил на помощь к собакам, которые сцепились с двумя волками из стаи. Увидав человека, звери развернулись и побежали прочь.
— Храт! Хвитюр! — крикнул Хрольв собакам. — Ко мне!
Псы, кинувшиеся было за волками, послушно вернулись и принялись топтаться вокруг хозяина. Хрольв отвязал лыжи, и, проваливаясь по колено в снег, подошёл к юноше и протянул ему руку. Тот поднялся и стал отряхиваться.
— Благодарю, незнакомец, — сказал он. — Если бы не ты, мне бы не спастись. Кто ты?
— Имя моё Хрольв. Ещё называют меня Мореход. Отца моего звали Хравн, и был он родом из Санднеса.
— Моё имя Эйнар, — выпрямившись, сказал юноша. — Мой отец Торгрейв, которого ещё зовут Однорукий…
— Так вот кого нынче я спас, — прервал его Хрольв. И, встретив удивлённый взгляд юноши, усмехнулся: — Я иду как раз в дом твоего отца. И, сдаётся мне, нам придётся проделать вместе не только этот путь.
***
Длинный дом, засыпанный снегом, был похож на огромный сугроб. И только дым, поднимавшийся над крышей, обозначал присутствие человеческого жилья.
Несколько очагов освещали большое длинное помещение. Другого источника света здесь не было. Женщины в самом центре возились с будущим парусом. Они сшивали длинные полосы синей и красной шерсти. Эти полосы вскоре превратятся в большое прямоугольное полотнище, которое намотают на длинную, круглую палку и спрячут в кожаный чехол с пахучими травами, чтобы сохранить от сырости и насекомых.
В углу старик с белоснежной бородой мастерил стрелы, прилаживая к ним костяные наконечники. Потому что железа в Гренланде не достать.
Над одним из очагов, истекая жиром, жарилась туша оленя, и двое мужчин, непрерывно вращавших вертел, с вожделением смотрели на это лакомство. Да, оленину добыть становилось всё сложней. Чаще приходилось довольствоваться мясом тюленей, жёстким и отвратительным на вкус.
А посредине, на резной скамейке с высокой спинкой восседал человек в длинной белой одежде, с редкой, седеющей бородой и пронзительным взглядом серых сощуренных глаз. Из его правого рукава вместо нормальной человеческой руки выглядывал высохший, почерневший обрубок.
— Приветствую тебя в моём доме, Хрольв-Мореход! — поднимаясь со скамейки, заговорил человек, едва лишь две засыпанные снегом фигуры ввалились в дохнувший морозом дверной проём.
— И тебе привет, Торгрейв… — Хрольв запнулся, глядя на изувеченную руку хозяина.
— Да, меня всё ещё величают Одноруким, так что не стесняйся меня так называть, — усмехнулся хозяин. — Ведь это твоя секира сделала меня таким. Она с тобой? Покажи мне её!
Хрольв молча вытащил из мешка за плечами замотанный в тряпки топор.
— Разверни! — велел Торгрейв, взгляд которого теперь был намертво прикован к этому свёртку.
Не говоря ни слова, Хрольв стал разматывать тряпки. Тусклое лезвие-полумесяц сверкнуло в свете пламени, ожило, заиграло багровыми отблесками.
— Хороший топор! — удовлетворённо кивнул Торгрейв.
Люди вокруг, бросив свою работу, с завистью смотрели на оружие. Ведь мало кто в Гренланде мог похвастать хотя бы железным ножом, не то что настоящей боевой секирой.
— Ты позвал меня, чтобы посмотреть на мой топор? — Хрольв опустил секиру и стоял так, держа её в опущенной руке.
— Время забыть старые обиды, — Торгрейв шагнул к нему. — Наш мир стоит на краю гибели, стоит ли нам, людям, приближать её своими раздорами?
— Отец! — Эйнар вышел из-за широкой спины Хрольва. — Отец! Этот человек спас меня от волков! Если бы не он, я бы не стоял здесь сейчас перед тобою.
— Правда ли это? — Торгрейв сделал ещё один шаг и оказался рядом с Хрольвом. Глаза их встретились.
— Это правда, — спокойно ответил Хрольв.
— Ты знал, что это мой сын?
— Пока разгонял волков — нет.
— А если бы знал?
— Если бы знал, поступил бы так же. Ведь это и сын Сигню. Твой человек так сказал.
— Да, это так, — мгновение помолчав, ответил Торгрейв.
— Я пришёл потому что ты прислал мне это, — Хрольв достал из-за пазухи серебряный молоточек на потёртом шнурке. — Только поэтому. А теперь говори. Я буду слушать.
С этими словами он шагнул к очагу, сел на вязанку хвороста и протянул замёрзшие руки к огню.
Торгрейв неспешно вернулся к своей скамейке, уселся и долго сидел, теребя жиденькую бородку. Потом он заговорил, медленно, словно взвешивал каждое слово.
— Мир сильно изменился с тех пор, как ты ушёл за край ледника. Зимы стали длиннее, корабли из Норега приплывают всё реже, а с севера приходят коротконогие люди и забирают нашу добычу…
— Можешь не рассказывать мне об этом, — Хрольв положил секиру на колени и стал старательно заматывать её обратно в пропитанные жиром тряпки. — Этот мир на пути к своей гибели. Его уже не спасти.
— Мы живём в этом мире. Погибнет он — погибнем мы.
— Что мне до этого? Я не враждую со скрелингами10, моя охота даёт мне достаточно пропитания. Мой мир закончится вместе со мной, когда меня задерёт медведь или кончатся дрова и я замёрзну в своём доме.
— Здесь живут ещё другие люди, — Торгрейв обвёл взглядом дом. — И я ответственен за их жизни.
— Ну так вы же торгуете с Норегом, шлёте туда медведей и моржовые бивни, взамен вам привозят дерево и железо. Чего вам бояться?
— Последний корабль оттуда был очень давно. Две или три зимы назад. А наши корабли, которые мы отправили прошлым летом, ушли и не вернулись.
— Твой человек говорил мне об этом. Наверняка те, кто поплыл на этих кораблях, решили не возвращаться в эту проклятую страну.
— Эти люди не могли так поступить. Боюсь, что они погибли.
— Пусть так. А поселенцы на юге? У них тоже закончились корабли?
— Епископ в Гардаре с нами не делится. Дерево, которое привозят ему, он использует на улучшение церквей. Нам же, чтобы добывать моржовые бивни и медведей, нужны лодки и оружие. Но с чем нам отправляться за добычей в Нордсету? Железа теперь совсем не достать, а дерево стоит дороже моржовой кости11. Кроме того, люди с севера мешают нашему промыслу. Раньше они появлялись редко, и их было мало. Но теперь их много, они злы и сильны, и мы ничего не можем с ними сделать.
— Что же ты хочешь?
— У меня осталось два корабля. Я отправляю их этой весною в Маркланд. Мой сын поведёт их. Там мои люди останутся зимовать. За зиму они построят ещё два корабля и выплавят сколько смогут железа. А следующей весной вернутся в Гренланд.
— И ты хочешь, чтобы я пошёл с ними?
— Мой сын не справится сам. Я же не могу возглавить поход.
Торгрейв посмотрел на свою правую руку и продолжил:
— Я уговорил бондов12 с окрестных ферм. Они согласны. С тобой пойдёт достаточно людей.
— Достаточно для чего?
— Достаточно, чтобы построить ещё один или два корабля и с грузом вернуться сюда.
Хрольв усмехнулся и покачал головой.
— Замысел твой хорош, — сказал он. — Но сколь велика надежда на то, что все мы вернёмся?
— С тобой только и есть надежда.
Хрольв запрокинул голову и рассмеялся.
— Ты возлагаешь надежду только на одного человека? На меня?
— С тобой пойдут лучшие люди Вестербюгдена. Все, кого удастся собрать.
Хрольв снова рассмеялся.
— Скажи мне, что заставит меня, чья жизнь вот уже много зим спокойна и размеренна, отправиться в этот поход?
— Но ты же уже пришёл сюда, — сказал Торгрейв.
Хрольв перестал смеяться.
— Да, это так.
— Значит ты поведёшь мои корабли… Вместе с моим сыном.
Хрольв поднял взгляд на Эйнара. Тот сидел поодаль и крепил ремни к новым лыжам.
— У него глаза Сигню, — сказал Хрольв.
— Да, — ответил Торгрейв. — Ведь он её сын.
— И потому ты уверен, что я пойду?
— Кроме тебя больше некому возглавить этот поход, — уклонился от прямого ответа Торгрейв. — А если ты согласишься, это будет отличный повод забыть про нашу с тобой вражду.
— Я пожил долго, — сказал Хрольв. — Нынче я встретил кажется уже сороковую зиму. Мог бы пожить ещё. Но что в этом толку? Этот мир всё равно погибнет, со мной или без меня. Может быть я мог бы его пережить. Но для чего? Торгрейв, я пойду на твоём корабле. А там будь что будет.