За морем, где край земли


Суровый мир средневековой Гренландии. Поселения викингов, оторванные от остальной цивилизации, находятся на грани катастрофы. Жестокая борьба за выживание заставляют старых врагов забыть о былой вражде и объединить усилия во имя общей цели. Но всё просто только на первый взгляд…

Читайте онлайн бесплатно

Дрова в очаге давно догорели, и едва тлеющие угли, подёрнутые пеплом, уже не давали ни тепла ни света. Он откинул волчьи шкуры, служившие ему одеялом, и сел. Потом протянул руку, ощупью собрал разбросанные по полу остатки хвороста и бросил в огонь. Пламя начало медленно разгораться, и вот жёлто-красные языки взметнулись вверх, осветив дрожащим светом его жилище — три шага в ширину и шесть в длину. Отсветы пламени заплясали на стенах, сложенных из больших, округлых камней, на низком закопчёном потолке, извиваясь в каком-то диком, диковинном танце.

Он встал и, слегка согнувшись — низкий потолок не давал распрямиться в полный рост — шагнул к двери. Отдёрнув скрывающую проём оленью шкуру, он распахнул дверь, и некоторое время стоял на пороге, пока глаза не привыкли к яркому свету. Солнечный, морозный день рванулся внутрь, и он сделал шаг ему навстречу. Снег привычно заскрипел под ногами. Две огромные собаки выскочили откуда-то из-за сугроба, повизгивая и виляя хвостами. Кроме их возни ничто не нарушало тишину раскинувшейся вокруг снежной пустыни. Она протянулась, насколько видит глаз, и на юг, и на восток, и на север, до сползающего на равнину огромного ледника, и на запад, до невидимого отсюда моря.

Зачерпнув обеими руками снега, он умылся и, постояв ещё немного, вернулся обратно в дом.

Вода в глиняном горшке замёрзла. Он разбил тонкую корку льда, бросил в воду пучок сушёной травы и поставил горшок поближе к огню. Потом накинул на плечи полушубок и снова вышел во двор. Собаки опять подбежали к нему и просительно заскулили. Отворив дверь амбара, он вытащил два куска мёрзлого мяса и бросил на снег. Собаки, довольно урча, принялись за еду.

Вдруг он напрягся и замер, вглядываясь в слепящий белоснежный простор, и глаза его сузились, отчего морщины в их уголках обозначились резче. Там, далеко, у самой границы земли и неба, по белому полю неровными зигзагами двигалась маленькая чёрная точка.

Он снова вошёл в дом и вернулся, держа в руке копьё с тяжёлым, широким наконечником. С таким обычно ходят на крупного зверя. Опершись на древко, он встал у входа и ждал, не спуская глаз с приближающейся точки.

По снегу на лыжах бежал человек, а рядом с ним бежала собака. Псы бросили есть и угрожающе зарычали. Человек остановился шагах в двадцати от дома, снял лыжи, воткнул их в снег и пошёл вперёд, подняв руки перед собой раскрытыми ладонями вперёд.

— Я пришёл с миром! — крикнул он. — Ты ли тот, кого зовут Хрольвом-Мореходом?

— Да, так меня называли, — сказал Хрольв, не сходя с места.

Человек остановился, переводя дух. На его усах, бороде и даже бровях серебрился иней. Лук и колчан со стрелами висели у него за спиной, а за пояс был заткнут костяной нож.

— Я Ульф сын Торира, — сказал он. — Но моё имя тебе незнакомо. Зато ты должен знать другое имя. Торгрейв Однорукий прислал меня.

— Однорукий, — Хрольв криво усмехнулся, словно вспомнив что-то. — Его до сих пор так называют?

Ульф кивнул.

— Я вижу ты долго шёл, — Хрольв древком копья отогнал собак в сторону. — Зайди в дом, согрейся.

Гость, опасливо покосившись на тускло сверкнувшее остриё, шагнул в дверной проём. Хозяин не торопясь вошёл следом.

Очаг снова почти погас, и Хрольв принёс ещё немного хвороста.

— Выпей, — он протянул гостю горшок с дымящимся отваром.

Гость сделал несколько торопливых глотков.

— Благодарю. Я сбился с пути, пришлось заночевать в скалах. Хорошо, что я не встретил волков…

— Волков здесь нет, — равнодушно ответил Хрольв. — Я убил последнего осенью. Эти твари вырезали всех моих овец, поэтому пришлось с ними покончить.

Ульф сделал ещё пару глотков и отставил горшок. Хозяин встал, достал из угла кожаный мешок, развязал его и вынул оттуда пару кусков вяленого мяса и несколько рыбин.

— Поешь, — сказал он.

Гость опасливо покосился на разложенную перед ним еду.

— Ты ешь рыбу? — осторожно спросил он1.

— Да, я ем рыбу, чтобы не сдохнуть, — всё так же равнодушно ответил хозяин. — А тот, кто следует этому древнему запрету, который выдумали наши бестолковые предки, наверняка дурак и ищет голодной смерти.

С этими словами он разломил рыбину напополам и принялся есть.

Ульф к рыбе не притронулся.

— Какими надо быть безмозглыми недоумками, — глядя в огонь, снова заговорил Хрольв, — чтобы жить впроголодь и давиться козьими потрохами, когда все реки и море вокруг полны рыбы.

— Но наши предки… — начал было Ульф.

— Наши предки жили получше чем мы, — прервал его Хрольв, — и могли позволить себе пренебрегать рыбой. Да и вообще кто знает, что творилось у них в головах, когда они придумали этот запрет. Все люди северных морей ловят и едят рыбу, и только мы, жители этого покрытого льдами острова, который наши безмозглые предки назвали Зелёной Землёй2, считаем, что это грех, и тот, кто ест рыбу будет проклят богами.

— Богом ты хотел сказать…

— Богом, богами — какая разница. Им нет дела до нас, поверь мне. И уж тем более им нет дела до того, что мы будем жрать — сушёную берёзовую кору или жирных лососей.

И с этими словами Хрольв откусил добрую треть рыбьей тушки.

Некоторое время тишину в доме нарушал только треск дров в очаге.

Потом Хрольв сказал:

— Говори зачем пришёл. Вернее зачем тебя прислал… этот… твой Однорукий.

— Прошлая зима была очень холодной, а лето неурожайным, — издалека начал Ульф.

— Я кое-что слышал об этом, — криво усмехнулся хозяин. — Такое случается не впервые.

— Пришлось заколоть половину коров…

— Вы всё ещё разводите эту гадость? — Хрольв плюнул в огонь. — От них дерьма больше, чем мяса. А жрут эти твари столько, что скоро на всём побережье не останется ни пучка травы.

Ульф растерянно замолчал.

— Продолжай! — велел Хрольв. — Только ближе к делу. Вряд ли твой… Однорукий… прислал тебя с отчётом о состоянии своего домашнего хозяйства.

— Дело плохо во всём Вестербюгдене3

— Дело плохо везде — от Анавика до Братталида4, — снова прервал его хозяин. — Ладно, рассказывай дальше.

— Прошлым летом бонды5 западного побережья отправили несколько кораблей на юг. Нагрузили их моржовой костью, звериными шкурами, и даже добыли двух медведей на продажу… Корабли ушли, но не вернулись. И также ни один корабль не пришёл прошлым летом из Норега6.

— Какие печальные известия! — со смехом воскликнул Хрольв. — Это всё? Или ещё что-то там у вас стряслось?

— У нас почти не осталось дерева и железа. С юга корабли с товаром больше не приходят. Поэтому Торгрейв решил, как только освободятся ото льда выходы из фьордов, отправить два корабля в Маркланд7. Это все корабли, которые у него остались.

— Ну пускай отправляет, — пожал плечами Хрольв. — Может быть, боги будут к нему благосклонны.

— Вот потому он и прислал меня сюда…

— Чтобы я вымолил для него благословение богов? — хмыкнул Хрольв. — Вряд ли это возможно. У богов нет причин благоволить ко мне, а у меня — благоволить к Однорукому.

— Нет. Он просил передать, что помнит о твоей славе морехода и просит тебя присоединиться к этому походу.

Хрольв долго молчал, глядя в огонь.

— Ты зря проделал столь долгий путь, — молвил он наконец. — Однорукий должен бы знать, что Хрольв-Мореход никогда не поплывёт под его парусом.

— Он сказал, что общая нужда должна заставить отступить вражду.

— Я никакой нужды не испытываю, — покачал головой Хрольв. — У меня вдоволь еды, а дерево и железо мне ни к чему. Пойдём, я покажу тебе короткую дорогу домой.

С этими словами он встал. Ульф тоже встал, но не поторопился к выходу.

— Постой, — сказал Ульф. — Однорукий так и говорил, что ты наверняка не согласишься…

— Тогда зачем он тебя отправил ко мне? С годами мозг его усох так же, как и его правая рука?

Ульф сунул руку за пазуху и достал оттуда что-то, завёрнутое в засаленную тряпицу.

— Что там у тебя ещё? — подозрительно взглянул на него Хрольв. — Какая-то магия?

— Торгрейв знал, что ты откажешься, — сказал гость. — Поэтому он велел передать тебе это.

В руках у него что-то блеснуло — маленький серебряный молоточек на истёртом кожаном шнурке.

— Эта вещь принадлежала женщине по имени Сигню.

Хрольв протянул было руку, но тут же её отдёрнул, словно коснулся чего-то горячего.

— Я слышал она умерла, — после недолгого молчания произнёс он, тяжело роняя слова, словно это были огромные глыбы гранита.

— Да. Это правда.

— И что же?

— Её сын Эйнар нынче встретил свою шестнадцатую зиму. Он стал воином, и он возглавит этот поход. Но ему нужен помощник и наставник…

Хрольв сел. Он смотрел в огонь, но, казалось, не видел его. Ульф стоял рядом, боясь пошевелиться.

Наконец Хрольв словно очнулся. Он посмотрел на гостя, потом поднял перед собой обе руки с растопыренными пальцами, подумав, загнул два из них и сказал:

— Столько лет назад я последний раз выходил в море.

— Но все говорят, ты лучший мореход в Гренланде.

— Это потому что других нет, — усмехнулся Хрольв. — Перевелись мореходы много лет назад.

И он снова замолчал, глядя в огонь.

— Так что мне передать Торгрейву? — выждав немного, спросил Ульф.

Хрольв встал.

— Скажи я приду переговорить с ним. Это случится до того, как начнёт таять лёд на Лисуфьорде8.

Когда они вышли из дому, Хрольв указал рукой на юг и сказал:

— Тебе лучше идти туда. Когда дойдёшь до берега фьорда, свернёшь на восток и к вечеру доберёшься до фермы старого Гисли. Там сможешь заночевать. А оттуда до двора Однорукого будет уже совсем близко.

Когда Ульф и его пёс превратились в чёрные пятна на белой простыне снежной равнины, Хрольв поднял левую руку к глазам и медленно разжал кулак. Серебряный молоточек словно ожил, вобрав в себя холодный свет зимнего дня. Хрольв долго смотрел на него, точно так же, как до того смотрел на огонь, и снежинки таяли на его щеках, редкими каплями стекая вниз, к седеющей бороде. Хотя на самом деле не было снега в тот день на всём западном побережье…

А потом он повесил шнурок на шею и вошёл в дом. Там, в дальнем углу, под кучей шкур, обрезков кожи и прочим хламом стоял сундук. Хрольв нагнулся, открыл его крышку и достал оттуда свёрток. Что-то глухо звякнуло несколько раз, пока он разматывал промасленные тряпки, а потом в отблесках пламени угасающего очага тускло сверкнули в его руках стальные кольца кольчуги.